* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

256 БОРОВИКОВСКШ. существовало инкакихъ цркманокъ жизни, j никакихъ разечетовъ, соображешй выгодъ j или ремесла. Жизнь безъ художественная труда ненонятна для него. Много л^тъ живетъ онъ скромнымъ отшельникомъ, въ одномъ дом^, въ одной квартире, съ своими полотнами, книгами ШсанЪг, кружкомъ едп-номышленйыхъ друзей. Деньги онъ роз-даегь роднымъ и бЬднымъ, являвшиеся къ нему каждую субботу. Его трудолюбие изумительно, гЬмъ бол^е, что не имело иного источника, кроме жажды творчества, его сжигавшей. Приступая къ религиозной картине, онъ молится; во время исдолнеитя ? ея, .просить читать ему Писаше. Надо прочесть его письма къ роднымъ, чтобы понять этотъ глубок^* сосредоточенный духъ, чтобы почувствовать его тоску и неудовлетворенность земнымъ и его страстное усилие поднять таинственную завесу, заглянуть въ вечность. Едва-ли въ исторш нашего искусства была другая жизнь, столь необычайная по своей духовной интенсивности, столь нераздельно слитая съ искусств омъ, вся преданная ему, почти ничего кроме него ве знающая. Такова разве жизнь Гоголя, бли-жайшаго земляка Воровиковскаго и удивительно схожаго съ нимъ во многомъ, да еще Иванова, Въ ряде писемъ къ роднымъ, омъ говорить иногда о своихъ работать, но больше всего о духовкой жизни, безъ аскетизма, однако, и безъ проповеди внешней обрядности. Его вера—чисто духовная, въ чемъ онъ остается сыломъ своего племени. Основа ея—взаимная любовь и самосовершенствование. «Спаситель избралъ нрестолъ свой въ сердцахъ вашихъ»,—говорить онъ въ одномъ письме. Задачей жизни онъ ставить работу, отражающую i идеальный м!ръ его въ релипозныхъ сю-жетахь и изощряющую художественную пытливость въ портретахъ, которые онъ делаегъ «дня публики». Художественную деятельность онъ считаетъ призвашемъ, опред1иешемъ Промысла, чемь онъ можетъ и долженъ послужить на земле, а потопу онъ считаетъ долгоыъ своимъ отдать ей все свои силы и исполнить «СЪ верно-стш». Находя высшее наслаждеше въ труде, омъ скромно говорить, что «исдолнеше обязанностей звашя его, по долговременному навыку, служить ему удовольствовать». Что касается до деловой стороны пи- I семь, то, въ одномъ изъ нихъ, Боровиков-1 скШ предоставляешь дяде своему жать въ j его доле въ Миргороде и пользоваться его землей, прося лишь позаботиться оневестке, вдове брата, Василия Лукича, оставшейся съ сиротами, и уведомить о нихъ. Въ дер-выхь письмахъ къ воспитанному имъ племяннику, уехавшему на службу, онъ отшю-няетъ всякую благодарность себ I;, которая, по его мнёнш, должна быть направлена къ Богу, оруд1емъ котораго онъ только « былъ. Онъ боится даже, не даль ли ему дурны хъ привгЬровъ: «я въ молодости обращался много съ человеками, рабами но-рочныхъ страстей, и впечатхЬлъ многое отъ нихъ/. Сестру и мужа ея онъ уте-шаетъ въ огорчешяхъ, советуя прощать злымъ дюдяз!Ъ, желая, чтобы между родными его царила любовь, о чемъ проситъ писать, «а если Н'бтъ, то просить замолчать». Касательно ссоры между родными, онъ советуетъ простить враждующимъ 11 «предоставить движимость въ ихъ пользованье». Позднее, по поводу какой-то дошедшей до его сведешя миргородской тяжбы, ожесточенной и непримиримой, онъ советуетъ избрать уважаем ыхъ людей ci. обеихъ сторонъ для третейскаго суда, а своею частью предоставляетъ пользоваться до пр1езда своего на родину. Уже сказано было о его трудолюбии < Вамъ неиэвесгенъ родъ моей жизни», пи-шетъ онъ роднымъ. «Много говорить подробно, одно скажу вамъ, что я занять трудами моими непрерывно. Мне потерять часъ ей-ей составляетъ великое въ заня-т!яхъ моихъ разстройство». Одинъ знакомый, посетившей его въ Петербурге, въ мастерской, писалъ о немъ: «Я посиделъ у него съ часъ, и между разговорами онъ не переставать заниматься работой». Постоянно въ письмахъ говорить онъ о своенъ намерении возвратиться на родину, въ любимую Малоросса, и кончить дни въ кругу близкихъ, но постоянно же этому деры ванью да родину не суждено осуществиться. Близкими СВОИМ'Ь ОНЪ ??????'??-дуетъ любовь н согласие. * Велик! й зиждитель Mipa сего, Спаситель нашъ», пишетъ онъ, <благоволилъ избрать себе храмъ въ сердцахъ человековъ. Онъ есть единая, безконечная любовь». Тотъ не хрисианинъ, кто хотя и знаетъ Писаше, но ставить границу между нимъ и своею жизнью. «То все остается невнятно, потому что не приводить въ деятельность, и будто то не до насъ касается; и такъ отвергаеть силу жизни, въ Священномъ Писаши, въ бук-