* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

650 АЛЕКСАНДРЪ II. торую не сл^лъ разсчитывать. Но вдвойне осчастливленъ я способо«ъ, доимъ вы мае овей сообщаете. Безъ соын-Ьшя, я вижу въ ней новое доказательство вашей дружбы и намять о великой эпохе, когда наши обе арыш сражались за одно святое дело. Во имя этой самой дружбы и того же воспоминания, осмеливаюсь просить васъ принять мой орденъ „pour le merite". Арм^я моя будетъ гордиться, видя васъ носящимъ этотъ орденъ. Да хранить васъ Богъ. ВильгельмВместе съ этою телеграммою была получена изъ Берлина и другая, на имя принца Альбрехта: „Нетъ, какова оказанная мне честь! Я счастливь въ высшей степени, но совершенно потрясешь! Я уплачиваю долгъ, поднося Императору „pour le merite" - Если у тебя съ собою два креста, то предложи ему одинъ изъ нихъ. Ъилыелъмъ Обе телеграммы были доставлены въ Зимтй дворецъ въ то время, когда Государь, со своими Августейшими гостями и членами Императорской фамилш, находился на ? ара дно мъ спектакле въ Большом ъ театре. По возвращенш во дворецъ, принцъ Альбрехтъ зашелъ къ себе, чтобы переодеться, какъ вдругь бистро вошелъ къ нему въ спальню Императоръ в съ ра-доствымъ взоромъ сообщилъ ответь короля, Лишь по уходе Его Величества, принцъ ознакомился съ присланною ему депешею. Опъ тотчасъ же облекся въ полную парадную форму и, явясь къ Государю, вручать ему собственный свой крестъ „pour le merite". Въ тотъ же день произошелъ обмеиъ телеграммъ между Государемъ Александромъ Ннколаевичемъи императоромъФран-цомъ-1осифомъ, получпвшимъ георг!евск1й крестъ 4-й степени въ 1849 году, за взятие крепости Рааба, находившейся во власти венгерскихъ мятежнике въ. Императоръ австршсмй телеграфировалъ Государю: „Только по возвращенш моемъ въ Вену получилъ я извёщеше о предстоящ емъ торжестве въ честь ордена св. Георпя. А потому, не имея возможности участвовать въ немъ такъ, какъ бы же-лалъ, хочу, но крайней мере, заявить по этому случаю мое живое сочуоше и выразить, что я сердечно разделяю те чувства, которыя день этотъ долженъ пробуждать въ среде доблестной русской армш. Я мысленно буду находиться среди кавалеровъ, украшенныхъ этимъ орденомъ, который я всегда считаю за честь носить, и который служить мне драгоценнымъ воспоминангемъ дружбы. Францъ-1осифъа, Государь отвечалъ австршскому монарху: „Именемъ всехъ кавалеровъ св. Георпя приношу вамъ мое поздравлеше съ днемъ столетней годовщины учреждения этого ор-дена.Выражеи1я вашей любезной телеграммы меня глубоко тронули, также какъ и воспо-минашя о незабвенной эпохе, со времени которой нашъ Военный Орденъ имеешь честь считать васъ въ числе своихъ кавалеровъ. Александр»*, На другой день, 27-го ноября,.на Александровской площади передъ Зимнимъ дворцомъ, происходилъ парадъ войскамъ, а на трепй—все reoprieBCKie кавалеры были приглашены къ Высочайшему столу въ Гербовой и Георпевской залахъ. Зима 1869—1870 годовъ прошла безъ выдающихся переменъ, какъ въ законодательстве, такъ и въ личномъ правитель-етвенномъ составе. Оь осени учреждена была, для пересмотра действовавшихъ постановлений о цензуре и печати, и для приве-ден!я ихъ въ надлежащую систему, ясность и полноту, комнисЫя, подъ предсе-дательствомъ статсъ-секретаря князя Урусова, которому самъ Государь преподалъ следующее наставление: „ Правила о цензуре и печати, шдапныя на основанш указа 6-го апреля 1865 года, были уста-j пов^епы при переходномъ тогда состоявши судебеой части, впредь до дальнейшихъ указавШ опыта. Ныне, по введенш въ действие въ значительной части Имперш судебныхъ уставовъ 1864 года, опытъ но-казалъ, что временный правила 6-го апреля 1865 года во многихъ случаяхъ возбуждали недоразумешя и не всегда могли служить достаточно положительнымъ ру-ководствомъ при судебеомъ преследовании. Предоставляя отечественной печати возможная облегчешя и удобства, законъ долженъ вместе съ симъ вооружить, какъ административную, такъ и судебную власть надлежащею силою для отвращен1я вред-наго вл1ян1я, могущаго произойти отъ необузданности и неумеренности печатваго слова". Коммисс1я учреждалась „для пересмотра", иВысоча&пий рескриптъ заключался выражеш'емъ уверенности Императора, что председатель и члены коммиссш, проникнутые чувствомъ долга и со-