* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

АЛЕКСАНДРЪ ?. 341 величество, объявите этимъ господамъ, что J ва васъ не лента святого Андрея Пер- ' возваннаго". Они разстались, повидимому, ! ласковее и дружнее, нежели встретились. · Прибьпче Императора Александра успо-; коило жителей Парижа; все партш при-' знавали его своимъ покровителемъ и возлагали на него надежду. Блюхеръ наые~; ревался взорвать ХенекШ мосгъ и приступи лъ къ ириготовлетямъ, не взирая на протесты фраицузскаго правительства; Государь немедленно запретилъ исполнить намеченное пруссаками варварское распо-ряжеше. Кромё того, контрибуция, наложенная Блюхеромъ на Парижъ, была умень- ] шена, и, наконецъ, Александръ явился за-, щитникомъ целости Францш противъ ее-умеренныхъ требованш своихъ союзниковъ] на предстоявншхъ ыирныхъ переговорахъ. ' Среди всеобщаго возбуждешя умовъ и развыхъ предостережений, получавшихся Государемъ, онъ не подавалъ вида, что чего-либо можно опасйться: ходплъ по Парижу пешкомъ иногда одинъ, прогула- j вался по Елисеискимъ полямъ верхомъ, j въ сопровожден^ одного только конюшаго, ] и ездилъ по городу въ карете, за о ряжен - ; пой двумя лошадьми, съ двумя лакеями! французами, и съ кучеромъ также францу- ' зомъ, безъ всякаго прикрытия. Карауль ! содержали въ Елисейскомъ дворце поне-1 ремённо пруссаки, англичане, а затемъ и русские; только на ночь дворецъ охраняли еще несколько лейбь-казаковъ. Черезъ месяцъ после пргезда Государя въ Парижъ, третья гренадерская и 2-я кирасирская дивизш вступили съ торже-1 ствомъ въ столицу Фра ? щи; при церемо- i шальномъ марше случилась беда: три [ полка сбились съ ноги, за что полковые j командиры арестованы, къ общему огор-1 ченш русскихъ. Вообще, болытя строгости въ армш вызвали неудовольствие и j даже частые побеги, подобно тону, какъ это имело уже место въ 1814 году; Государь новелелъ тогда графу Нессельроде снестись съ францу зскииъ правительствомъ, чтобы оно запретило укрывать беглецовъ и выдавало ихъ намъ. Въ 1814 году, во время пребывашя нъ Париже, Ймператоръ Александръ разрЬ-шидъ всемъ военнымъ носить гражданское платье, не присутствовалъ болЪе на разводахъ, и, какъ пишетъ очевидецъ, „будучи свидетелемъ иодвиговъ армш, убе- дился, какъ казалось, въ томъ, что строгое соблюдете гарнизонной службы без-полезно. Таковое расположение продолжалось и ныаешняго года, по вступлеши нашемъ въ Парижъ, диё недели, и можно себе легко представить, сколь много cie всехъ радовало. Однажды вечеромъ Государь поехалъ гулять верхомъ по Ели-еейскимъ полямъ и встрЪтилъ Веллингтона, учившаго двенадцать рекрутъ. По возвращеши, Государь сказалъ: ,^Veiling-ton m'a fait revenir d'une grande erreur, en temps de paix il faut s'occuper des details du service", и на другой день после ceft встречи еъ аншйекимъ фельд-маршаломъ, начались у насъ по прежнему разводы и учешя. Мне кажется, что эта встреча не была случайная и что она была приготовлена англ!йскимъ ыипистер-етвс-мъ въ томъ намереши, чтобы отвлечь Императора фронтовою службою отъ важ-нейшихъ аанятш*. Вообще Государь становился все более и более взыскательвымъ. „Строгость", говорилъ онъ, „причиною, что наша арм1я есть самая храбрая и прекрасная". Однажды, Государь очень разгневался на князя Волконскаго за то, что затерялось какое-то важное донесеюе, полученное отъ нашего посланника при Нидерландскомъ Дворе, и между нрочимъ сказалъ ему при всехъ, что „онъ его ушлеть въ такое место, котораго князь не найдетъ на всехъ своихъ картахъ". „Хотя князь въ семь дЪлЬ билъ не виновать, пишетъ Данилевский, потому что, какъ мне швестно, онъ по ложи лъ полученную изъ Брюсселя депешу въ кабанетЬ Государя, гдЬ она во множестве бумагъ, вероятно, затерялась, но яе менее того онь чрезмерно былъ огорченъ, никого во весь депь, кроме меня, къ себе не доаускалъ, говорилъ мне, что онъ все бросить и уедетъ въ Россию и, наконецъ, просилъ меня принести ему Библию. Подъ вечерь Государь за нимъ послалъ и, смеясь, сказалъ ему: „Не правда-ли,что ты былъ виповатъ? помиримся". „Вы бранитесь при всехъ", отвечалъ князь, „а миритесь наедине". Они пробыли вдвоемъ съ часъ, и на другой день назначено быть званому обеду, на которомъ Ймператоръ хотедъ всему Двору показать, что онъ более не гневается на своего любимца, и между прочинъ сказалъ: „Люди живушде вместе, иногда ссорятся, но