* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

МО АЛЕКСАНДРЪ I. ника: Л разд-Ьлялъ всеобщее къ нему уважеше, но и тогда близь него мне все казалось, что я слышу серный запахъ и въ голубыхъ очахъ его вижу синеватое пламя иодземнаго Mipa". Въ глазахъ русская общества это былъ вольнодумецъ, револющонеръ, мартинистъ, иллюминатъ; вскоре его называли уже прямо изменником ъ и врагомъ общественнаго блага. Затруднительность по ложе в 1я Сперанекаго усугубилась въ начале 1811 года еще темъ прискорбным! явлетемъ, что прежнее единство въ мысляхъ между ниыъ и Имаераторомъ было поколеблено. Сперанский, конечно, хотелъ идти далее и въ особенности скорее Александра; они стали расходиться въ окончательныхъ п,е-ляхъ. Между темъ на полъ-дороге Государь началъ одумываться. Этому вастрое-шю въ сильной степени способствовало еще следующее обстоятельство. При по-сещеши Императоромъ Александром! 15-го (27-го) марта 1811 года въ Твери Великой Княгини Екатерины Павловны, Государь получилъ изъ ея рукъ записку Карамзина: „О древней и новой Россш въ „я политическомг и гражданскому отношенгяхъ", съ надписью: „a mon frere seul". Въ этой записке Александръ про-челъ резкое о су ждете либеральных! начинают первыхъ годовъ своего царствования. „Всё росшие были согласны въ добромъ мнеши о качествах! юнаго Монарха", писалъ Карамзин!, „онъ цар-ствуетъ десять летъ, и никто не пере-мевилъ о томъ своихъ мыслей ; скажу еще более: все согласны, что едва-ли кто-нибудь изъ Государей превосходил! Александра въ любви, въ ревности къ общему благу; едва-ли кто-нибудь столь мало ослеплялся блескомъ венца и столь умелъ быть человеком! на тропе, как! он!... Но здесь имею нужду въ твердости духа, чтобы сказать истину. Роспя наполнена недовольными; жалуются въ палатах! и въ хвжинахъ; не имеютъ ни доверенности, ни усердия къ правлешю, строго осуждаютъ его цели и меры ". 4'reBie этой записки должно было произвести виечатлеше на Александра и навести его на размышления, неблагопр1ят-ныя по отношению къ деятельности Сперанекаго. Къ этимъ размышлешямъ присоединилось еще нечто другое: хотя въ преобразовательных! замыслах! Сперан- екаго, какъ справедливо замечает! князь П. А. Вяземскш, во всяком! случае не было ничего преступнаго и, въ юрвдиче-скомъ смысле, государственно-изменаиче- скаго, но, къ несчастью для Сперанекаго, было что-то предательское въ лвчныхъ отношетяхъ его къ Государю. Сперансшй былъ, къ несчастью, невоздержан! въ своихъ отзывахъ объ Императоре Александре, не только въ разгово-рахъ, но и въ переписке. Въ часы, сколько-нибудь свободные отъ работы, Сперав-ckir любилъ поговорить о делахъ государственных!, его тогда преимущественно занимавшихъ, любилъ выставлять на показъ свои велишя познашя, свои виды в нередко въ разговорахъ своихъ не щадил* Государя, какъ разъ въ то самое время, когда онъ удостоивалъ его полной своей доверенности и даже приязни. Въ разговорахъ этихъ СперанскШ старался унижать и характер!, и умъ, и заслуги Александра; онъ выставлялъ его человекомъ ограниченным!, равнодушным! въ добру отечества, безза-ботиымъ, красовавшимся своею фигурою, свиставшимъ у окна, когда ему докладывали дела. СперанскШ не пренебрегал! также шутками и насмешливыми прозвищами, заимствованными, между нрочимъ, изъ скаБокъ Вольтера. Доносились, напр., и таше разговоры Сперанекаго: „Иоранамъ сделаться русскими", сказалъ Сиерэнсюй. Ему отвечали: „что же, не тебя-ли уже В! цари русские", а онъ, как! будто въ шутку прибавилъ: „а хотя бы и меня, не меня одного и васъ, мало ли людей русскихъ, кроме немце въ",—намекая темъ, какъ говорится въ доносе, на республиканское правлеше. Александру все это сделалось известнымъ и не могло не иметь прискорбнаго отголоска въ чувствах! Государя, который никогда не простилъ Сперанскому учиненной имъ дружеской измены. Несколько мнительный и при всей своей кротости самолюбивый и злопамятный Александръ чувствовалъ себя нравственно и лично оскорбленным! въ этомъ тайномъ неуважеши къ нему Сперанекаго. Въ подобныхъ действиях! государственная секретаря онъ могъ видеть даже предательство и, во всякомъ случае, имелъ полное основаюе признать это неблагодарностью. Такимъ образомъ, прежняя неограниченная доверенность и сердечное рас-ооложеше обращались мало-по-малу въ