* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

176 АЛЕКСАНДРЪ I. бабки сохранилось въ немъ и въ позд-нМппе года жизни; его подм^тилъ МихаЗловсюй - Даналевсий, который по этому поводу пишетъ: „встречая на пути лицъ, служивших! при бабкё его, Государь обходился съ ними сухо и почти не обра-щалъ на нихъ вниман1я. Вообще онъ не любилъ, когда вспоминали при немъ о царствовании Екатерины*. О графе Зава-довскомъ Александръ отзывался въ письме къ Лагарпу крайне рйзко. „Это ничтожество—настоящая овца" (un vrai mouton). Къ графу А. Р. Воронцову Государь пи-талъ непреодолимое отвращение. Все было ему антипатично въ старике: устарелые его пр1емы, звукъ голоса, протяжный и гнусливый, привычныя телодвизкешя. Когда опъ, въ 1804 году, по болезни, удалился отъ делъ, Александръ радовался, какъ ре-бенокъ (avait des joies d'enfant). Для до-вершешя затруднительности положешя старыхъ сановвиковъ- при деловыхъ сно-шешяхъ съ юнымъ Имаератороыъ, они еще враждовали между собою; стоятъ назвать Державина, Беклешова и Трощин-скаго. Относительно двухъ последивхъ Лмператоръ Александръ уевоилъ себе особую систему действш. „Они, безъ сомнения, по опытности своей въ делахъ, знающёе всехъ нрочихъ государственаыхъ чиновнековъ", сказалъ однажды Государь, летомъ 1801 года, генералъ - адъютанту Комаровскому: „но между ними есть зависть. Я приметил! это, потому что, когда одпнъ изъ нихъ объясняетъ какое-либо дело, кажется нельзя лучше; лишь только оное коснется для приведения въ исполнение до другаго, тотъ совершенно ооро-вергаетъ мнеше перваго, тоже, кажется, на самыхъ ясныхъ доказательствах!. По неопытности моей въ делахъ, я находился въ болыпомъ затруднеюи я незналъ, кому изъ нихъ отдать справедливость; я ври-казалъ, чтобъ по генералъ-прокурорскамъ деламъ они приходили съ докладом! ко мне оба вместе и позволяю имъ спорить при себе, сколько угодно, а изъ сего извлекаю для себя пользу". Державин! въ своихъ запискахъ выра-жаетъ сожалеше о вражде Беклешова и Трощинекаго, благодаря которой они ослабили доверенность къ нимъ Государя „и сбили съ твердаго пути, такъ что онъ не зналъ. кому изъ нихъ верить". Беклешова же онъ обвиняетъ въ томъ, что онъ при- своил! себе всю власть, такъ сказать самодержавную. Антагонизмъ, существовавши между генералъ-прокуроромъ и Трощнн-скимъ подтверждается также записками Микайловскаго-Данилевскаго, который замечает!, что Беклешовъ и ТрощинскШ ве имели столько ватр10тизма и возвышенности души, чтобы совокупно споспешествовать ко благу Россш и оправдать темъ доверие юнаго монарха. „Сколь ни велики были способности сих! „особъ", присовокупляет! Данилевекш, „но онё ве была въ согласности съ ? росвещешеыъ XIX века". Изъ нраткаго очерка всехъ перечисленных! выше мероприятий, сопровождавши въ Россш веремЬну ~царствовав1я; очевидно, на сколько Александръ руководствовался в! то время еще своими идеальными воззрениями. При каждомъ удобном! случае Государь выставлялъ принципъ законности, которому охотно подчинял* неограниченность своей собственной самодержавной власти, и решительно отклонял* от! себя всякш произвол!, на который его нередко вызывали. Для примера, приведем! ответ! Александра на письмо княгини Голицыной (рожденной Вяземской), просившей остановить взыскание долговъ, коихъ законность утверждена была подписью ея мужа. Имнераторъ ответил! ей 7-го августа 1801 года, что какъ скоро онъ себе дозволитъ нарушить законы, кто тогда почтетъ за обязанность наблюдать ихъ? „Быть выше ихъ, еслибъ я могъ", продолжаетъ Государь: „то конечно бы не захотелъ, ибо я не признаю на землй справедливой власти, которая бы не отъ закона истекала; напротив! того, я чувствую себя обязанным! первее всехъ наблюдать за исполнешемъ его, и даже въ техъ случаяхъ где друпе ыогутъ быть снисходительны, а я могу быть только правосудным!". Такое блистательнее начало царствова-шя Императора Александра не могло не возбудить къ нему сильной любви всего народа. Золотой вёкъ наступилъ наконец* для Россш, пишетъ г-жа Виже Лебренъ. „Въ этомъ нельзя было сомневаться, смотря на любовь, ii04i'eeie, восторгъ, съ которыми pyccKie относились къ своему новому Императору. Этоть восторг! былъ на столько велккъ, что всеми почиталось за величайшее счаетте увидеть и встретиться съ Александромъ; если онъ выходилъ вече·