* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

АЛЕКСАНДРЪ I. isi обходимым* выложить сгЬвы сверху до низу деревомъ. Печи были недостаточны, чтобы нагреть и высушить воздухъ. Бар-хагъ, которымъ обиты были стены, во многихъ комнатахъ началъ покрываться плесенью; мнопя фрески совершенно слиняли. Въ большой зале замка постоянно поддерживался огонь въ двухъ большвхъ каминахъ, и не смотря на это распоря-жеше, во всехъ углахъ ея образовался сверху до низу слой льду. ГустоЗ тумавъ по прежнему наполнял* все комнаты, разрушая живопись и портя мебель. Павелъ объявилъ новый дворецъ загородныаъ я затемъ учредилъ почту на немений обра-зецъ, которая два раза въ день, при звуке трубы, привозила письма и рапорты. Въ Михапловскомъ замке Цесаревичу Алексавдру Павловичу пришлось испытать ве мало новвхъ огорчешй и душев-пыхъ тревогъ. Въ 1801 году Императору Павлу благоугодно было вызвать изъ-за границы въ Россш тринадцатилетняя племяаника Императрицы MapiH веодо-ровны, привца Евгешя Виртембергскаго, назначенная уже въ 1798 году генералъ· маюромъ и шефомъ Драгунскаго полка. Воспитателемъ его былъ генералъ баронъ Добичъ, отецъ будущаго фельдмаршала графа Дибича-Забалканскаго. Съ перваго же представления Павлу молодаго принца онъ понравился и завоевалъ себе искреннее расположеHie Государя. „Savez vous",— е.казалъ Павелъ Петровичъ Императрице,— „que ce petit drole a fait ma conquete". Съ этого дня расположеше къ нему Императора съ каждымъ днемъ возрастало по-ражающимъ образомъ; наконецъ, оно дошло до того, что Павелъ Петровичъ объявилъ Дибичу о евоемъ намеренш усыновить принца Евгенгя, прибавнвъ, что онъ владыка въ своеыъ доме и въ государстве, и потому возведетъ принца на такую высокую степень, которая приведетъ всехъ въ изумлеше. Закону о престолонаследии, установленному, какъ казалось, везыбле-мымъ образомъ самимъ Императоромъ Паа-ломъ, угрожало воняющее нарушеше. По-дожевхе Александра Павловича становилось съ каждыцъ днемъ все бол^е затру двительнымъ. Не смотря на покорность, внимание и предупредительность сына, подозрительность и недоверие къ нему гроз-наго Родителя принимало все болъе резкая формы. Войдя однажды въ комнату Наследника, Пмператоръ Павелъ иашелъ на его столе трагедию „Брутъ" Вольтер:); она оканчивается, какъ известно, словами Брута: «Borne e^t libre: il saffit .. Rendons graces aux dieux!» Государь призвадъ сына къ себе на верхъ, и, показывая на укать Петра Велика™ о несчастномъ Алексее Петровиче, епросилъ его: зпаегь ли онъ at'Topm этого Царевича? Нар од ъ съ надеждою взиралъ на восходящее солнце ? ос ein, какъ называлъ Александра князь Платонъ Зубовъ. Уже тогда распространилась молва о благодушен и кротости Цесаревича, такъ что не ycni-валъ онъ показаться на улицЪ, кахъ встречали его благословеньями в дожелав1ямн счатя. Известно было, что Александръ всегда старался, по мере енль, облегчать участь всехъ подпавшихъ подъ гневъ Родителя, и поточу распространилась уверенность, что царствоваше его будетъ благословенное, отеческое... Съ исхода 1800 года настроеше Павла Петровича делалось все более мрачнымъ; подозрительность усиливалась. Усматривая, что чрезъ вывозимыя изъ за границы книги наносится „развратъ вЪры, граждан-скаго закона и благонравия", Павелъ, 18-го апреля 1800 года, Высочайшимъ указомъ сенату воспретилъ правозъ въ Poccio изъ за границы всякаго рода книгъ „ва ка-комъ бы языке ония ни были безъ изъятая, равномерно и музыку'. Никто не былъ уверенъ, что будетъ съ нимъ наслЬдую-щШ день. „Награда утратила свою прелесть, пишетъ Карамзинъ: паказаше— сопряженный съ в имъ стыдь". Высочайшимъ прнказомъ отъ 12-го мая 1800 года штабсъ-каситанъ Кирпнчниковъ лишенъ чивовъ и дворянства и записаиъ навечио въ рядовые, съ прогваахемъ шлнцрутева-ми сквозь 1.000 человекъ разъ. За все царствоваше Павла не было бод?е жесто-каго приказа; въ иемъ права дворянства попирались ногами и всякий могъ видеть, какая участь ему предстояла бы, если бы онъ подвергся Монаршему гневу- Столица приняла небывалый, своеобразный видъ; въ 9 часовъ вечера, после пробитая заря, по большнмъ улицамъ перекладывались рогатки и пропускались только врачи я повивальныя бабки. Тайная коымишя при генералъ - прокурора Обольянвнове «од-