* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки
клопштик 1315 - 3 1 6 ] клопшток а их в о ж д ь — А р м н н н й — показан тирано борцам, врагом императорского самодержапия. В «Битве в Тевтойургском лесу» впер вые прозвучал крылатый лозунг: «Кровь тиранов эа святую свободу!», имевший такой шумный успех в среде молодых штгормиров. Тираноборческие настроения, слабо наме ченные в «Мессиадеэ н гораздо более резко в трилогии об Армянин, в 1788 перерастают в восторженное приятие Великой француз ской революции, к-рой К. посвящает ряд замечательных стихотворений (оды: & D i e Etata generanx», 178S, -*Sie und nicht wlr», П. Яеш>икмн. Иллюстрация к «Сдврпт Лпии1790, «Der Freiheilskriep., 1792, и д р . ) . Н и один немецкий поэт не откликнулся так бурно на события во Франции, как 65-летнии К. Если обстановка первых десятилетни его творчества подсказывала ему соэдаиис пчссиицых образов «Мессиады», то теперь, став свидетелей открытой борьбы француз ской буржуазии с абсолютизмом, ОН словно перерождается, начинает славить револю ционное действие, поднимаясь до такого пафоса, что обращает на себя внимание Коипента, п р и с в а и в а ю щ е е ему знание г р а ж данина Французской республики. Н о вос хваляя борьбу французских революционе р о в , К. в то же время с о скорбью сознает, что немецкая б у р ж у а з и я слишком слпба для того, чтобы последовать их примеру. « Ф р а н ция завоевала себе свободу,—воашипдет ои,—-это величайшее дело века, достигаю щее вершин Олимпа. О, Германия, неужели тывевоей жалкой ограниченности не можешь постигнуть этого?» (ода «Sle und nicht wir»). Однако н сам Клоп шток не смог до конца пре одолеть в себе этупроклинаемую им «жалкую ограниченность» немецкого бюргерства, за ставившую его в период якобппского тер р о р а отшатнуться от революции, определить свою недавнюю преданность ей кап заблуж дение (оды cMein Irrtnums, 1793, »Meir> Grams, 1796, и д р . ) . Половинчатость, проявленная К. в обла сти политической,—результат недостаточвоВ зрелости немецкой б у р ж у а з и и . Ей отдали дань в той или другой степени все лучшие представители немецкой б у р ж у а з н о й куль туры X V I I I в. Интересно проследить, как эта неспособность до конца преодолеть враждебную стихию определяет творческую практику "К., хотя бы его борьбу с класси цизмом. И с х о д я нз своей иррациовалистнчески-н а щюкал нети чес кой концепции, он высказывается против подражания древним (программная ода tHugel und Hain», 1767). проповедует освобождение стиха от антич ной метрики (свободные ритмы), объявляет войну античной мифологии, стремясь ее вы теснить древнегерманснон (большая часть мифологических образов К. почерпнута ни нэ «Эдды»—-названная ода и др.), противопо ставляя свою трилогию об Армннил обравцам классической драматургии, пытается на метать п ней форму чисто германского драма тического действия, п вместе с тем он по всх:х своих пьесах соблюдает аристотелевсю;с единства, сохраняет фигуры вестлнкоь, п лирике не перестает культивировать антич ные размеры (ода&Spondan, 17С4, и др.) и т. п. Тяга к 40свооожденноп> от заколов рацио налистической поэтики форме столKiгвается в творчестве К . с приятием классических норм, «рассудочных», по .терминологии нррацион ел истов. Это роднит К. С поэтами э п о х и Б а р о к к о . с к-рыми у него вообще много точек соприкосновения. Т а к , характерней шую черту поэтического стиля К. составляет экстатиэм. П о д о б н о Г р и ф и у с у (см.) К. увле каем потоком не связанных рассудком ощущений, нередко принимающих гппе|>балнческие очертания. Его чувства всегда до крайности напряжены, он но повествует, но воспевает(«Мессияда1"—собранно гимнов), не развертывает цепь логических умозаклю чений, но обрушивает на читателя паволнопаннуго, иногда почти бессвязную, иногда пророчески темную речь. В этом—нории его своеобразного синтаксиса (разрыв периодов, частые инверсии, связки вводимых одно и другое придаточных предложений, употреб ление главного предложения в виде прида точного, опущение члена, употребление ties absolulen K o m p n r a l i v i и п р . ) . подвергавше гося нападкам с о стороны тогдашних иларистов-нл веси ков. Нередко (новая черта сход ства с поэтами Б а р о к к о ) экстатиэм К. пере растает а визионизм («Мсссивдаэ: видение Адама—песни 18 и 19, ода «WingolI», 1747, и др.) или в чаяние уводящей в бесконечное смерти (ода i D i e В г а щ э , 1749, п д р . ) . Порыв в бесконечное, создающий п «Месснаде» вели-