* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

338 ГОРЬКЬЙ. ранъ, сколько требуется, пишетъ онъ, я ожилъ, дабы приняться за торговлю ябло­ ками". Поел* Казани Г. пробуеть счастия въ Царицыне, г д е аанимаетъ должность жел.-дор. сторожа, а затемъ, по случаю призыва опять появляется въ Нижнемъ. Въ солдаты онъ не попадаетъ, а делается продавцомъ баварскаго кваса. Наконецъ, какими то судьбами пристраивается письмоводителемъ у прис. повереннаги Ланина, кот. принялъ въ немъ горячее участие. „Влияние его на мое образование, пишетъ Г., было неумеримо-огромно. Это высоко­ образованный и благороднейший человеке, коему я обязанъ больше всехъ". Темъ не менее страсть исъ скитальчеству заста­ вила его покинуть Лапипа. Онъ исколесилъ почти всю Россию, лерепробовалъ еще много занятий, сталкивался со все­ возможными людьми, особенно изъ кате­ горш таисъ называемыхъ „Бывшихъ людей". На мысль писателя впервые натолкнулъ Г. А. М. К—ный. Первою вещью, появив­ шейся въ печати былъ разсказъ „Макаръ Чудра" (газ. „Кавказе", окт. 1892 или 93 г). Побывалъ Г. и въ Тифлисе, где работалъ БЪ железно-дорожныхъ мастерскихъ, и только вернувшись на Волгу, Г. началъ помещать свои очерки въ поволжскихъ газетахъ. Въ Нижнемъ 1893—94 г. онъ по­ знакомился съ Короленко, черезъ посред­ ство котораго ему удалось поместить раз­ сказъ „Челкашъ" въ „Р. Богатстве". Съ этихъ поръ Г. всецело посвятилъ себя литературе. Имя его стало появляться БЪ разныхъ журналахъ. Весною 1898 г. вышли отдЪльнымъ издашемъ 2 тома разсказовъ. Съ осени 1898 г. произведения Г. появляются исключительно въ петербургскомъ жур­ нале „Жизнь". Въ 1899г. тамъ была поме­ щена большая повесть „Эома Гордеевъ". въ 1900 г. пов. „Мужикъ" а также вышелъ отдельнымъ издашемъ 3-й т. разсказовъ. Осенью 1900 г. закончена пьеса „Мещане", кот. была поставлена въ первый разъ въ художественно-общедоступномъ театре въ Москве въ начале 1901 г. Скитальческою жизнью Г. обусловли­ вается тотъ особенный жанръ, какой пре­ обладаете въ произведений Г. Именно онъ является поэтомъ босой команды, золоторотцевъ, ракловъ, людей бездоыныхъ, удалыхъ головушеке, вечно бродящихъ изъ города въ городъ, изъ одного конца Poc­ cin въ другой, беззаботно проживающихъ гЬ последние гроши, каше имъ пришлось заработать, и какъ птицы небеспыя, не думающихъ о томъ, что съ ними будетъ завтра. Но этимъ далеко еще не опреде­ ляется пи характеръ разсказовъ Г., ни та громкая популярность, которую онъ приобрЪлъ въ последние годы, особенно среди молодежи. Изображение босяковъ вовсе не составляетъ новости ве нашей литературе. Не мало найдете ихъ и у Решетникова, и у Левитова, и у Гл. Успенскаго, и у Ма­ мина и пр. Но до сей поры босяки изо­ бражались, какъ подопки населения, жалкие пропойцы, воры и душегубы, доходящие порою до последней степени нравственнаго падения. Изображавплв ихе писатели, если не задавались однимъ лишь этнографнческиме интересоме, съ целью познакомить читателей съ бытомъ и нравами этого класса, то во всякомъ случае пе шли да­ л е е возбуждения въ читателяхъ жалости къ нимъ, какъ къ жертвамъ общественной неурядицы, и протеста противъ враждебпыхъ условий жизни, доводящихъ людей до столь ужаспаго состояния. Совсемъ не такихе босяковъ выводите въ своихъ раз­ сказахъ Г.& Начать съ того, что при всей своей объективности в е общемъ, онъ яв­ ляется субъективенъ при изображении наи­ более выдающихся своеио удалью и безшабашностыо героевъ, каковы, напр., Ма­ каръ Чудра, Челкашъ, Коноваловъ, Орловъ и пр.: онъ любуется на нихъ, словно сли­ вается съ ними, идеализуя ихъ и вкла­ дывая въ ихъ уста порою ташя речи, ко­ торыя какъ будто и не подстать людямъ, совершенно неграмотныыъ. Они не только не тяготятся своею несчастною долею, напротивъ того, рисуются своимъ босячествомъ, видятъ идеале жизни в е своемъ бездомовничестве и вечномъ скитальчестве. Все они повторяютъ съ разными вариа­ циями одинъ и тотъ же гимне бродяже­ ству. „ А я, вотъ смотри, говорить Макаръ Чудра, въ 58 летъ сколько виделъ... А, ну-ка скажи, въ какихе краяхе я не былъ?.. Такъ нужно жить — иди, иди и все туте. Долго не стой на одиомъ месте — чего въ немъ? Боне, какъ день и ночь вечно бегаютъ, гоняясь друтъ за другомъ, вокругъ земли, такъ и ты бегай отъ думе про жизнь, чтобъ не разблюбнтъ ее". „Я, брать, решиле, говорите свою очередь Коноваловъ, ходить по земле въ разныя стороны — это всего лучше. Идешь и все видишь повое... И ни о чемъ не думается... Дуетъ тебя ветероке навстречу и точно онъ вы­ гоняешь изъ души равнухо пыль. Легко и свободно... Никакого ни отъ кого сгвенешя: захотелось есть—присталъ, поработалъ чего-нибудь на полтину: н е г е работы — попроси хлеба, дадутъ. Такъ хоть земли много увидишь... Красоты всякой. Айда?" Тоже говорить и Кузьма Косяисъ („Тоска"): „Волю мою ни на какухо жену, ни на какия хаты пе сменяю. Родился я, слышь подъ заборомъ и помру подъ нимъ. Судьба такая. По седые волосы вдоль да поперекъ шляться буду... А на одпомъ месте скучпо мне"... Присоедините къ этому вы­ сокомерное презрение ко всякому труду (особенно земледельческому), какъ по­ стыдному, пресмыкающемуся рабству, и враждебное отношеше ко всякой оседло­ сти, мещанскому счастно и скопидомству, и у иасъ получатся въ своемъ роде роман­ тические герои, издавна любимые у насъ и поэтами, и беллетристами, и ихъ чита­ телями. Въ самомъ д е л е , мы видимъ, что въ продолженшвсего истекшаго столетия ле­ леялся въ нашей литературе идеалъ безг