* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

96 Гоголь. принимавшая самое название либерала за что-то позорное, стали провозглашать либераломъ и притомъ самымъ отъявлеинымъ; его, въ ближайшеме будущеме завзятаго религиозная мистика, упрекали чуть не въ безбожии („сегодня онъ скажетъ: такой-то советнике не хоропгь, а завтра скажегь, что и Бога нътъ"); нако­ нецъ о немъ, ополчившемся въ защиту поруганнаго права и законности, стали кричать, что будто бы онъ былъ напротивъ врагъ закона и отечества. („Теперь Значить, улсъ ничего не осталось. Законовъ не нужно. Вицмундиръ, вотъ, кото­ рый на м н у его, значить, нулсно бросить, онъ просто тряпка"). Г. былъ ошеломлепъ и подавленъ и съ грустью воскликпулъ придя изъ театра: „Господи Боже! Ну, если бы одизъ, два ругали, ну, и Богъ бы съ пями, а то всъ, В С Е ! " И долго потомъ Г. жаловался своимъ друзъямъ на то, что пьесу ругаготъ, котя жадно посБщаютъ каждое представление. Измученный, по­ трясенный всеми этими впечатлениями, въ пионе 183С Г. отправился заграницу съ целью разсеяться, укрепиться Т Ё Л О М Ь и духомъ, а главное дело, въ „прекрасномъ далеке" отъ родины, сделавшейся особен­ но милой ему на чужбине, приняться за новый задуманный имъ обширный трудъ, въ который онъ нолозишлъ всё свои силы, именно, создание „Мертвыхъ душь". Сна­ чала онъ яшлъ въ Германии в Швейцарии, зиму прожилъ съ Дапилевскимъ въ Пари­ же, где встретился и дружески сблизился съ Смирновой; тамъ же сильно потрясло и огорчило его известие о смерти Пушкина. Бъ марте 1837 онъ прибыль въ Римъ, ко­ торый такъ полюбился ему, что сталъ исакъ бы второй родиной. Всегда чуждый общественвыхъ итнтересовъ и влобъ дня, Г. имелъ возможность въ Риме, представлявшемъ въ этомъ отношении полное затишье, весь отдаться созерцанию роскошной при­ роды и великихъ памятпиковъ искусства. Кстати онъ сблизился съ художиикомъ Ивановымъ, такимъ же идеалистомъ-эстетикомъ и затворникомъ, долгие годы тру­ дившимся надъ своей знаменитой карти­ ной. Вместе съ нимъ, Г. бродилъ по Ри­ му, изучая памятники древности, посещая картинный галлереи и мастерскйя худож­ ников!» Когда прйезжалъ въ Римъ ктолибо изъ приятелей, онъ и ихъ любилъ „угощать" Римомъ, водя и показывая все замечательное. Это не мешало Г. усердно работать; таись, въ это время овъ закончиле начатую еще въ Спб. „Шинель", паписале повесть „Авуницата", переделавнуио потомъ въ „Римъ", пытался написать трагедию изъ жизни запорожцевъ, но она ему не удалась, и онъ ее уничтожилъ. Большуио же часть времени онъ посвящалъ работе надъ „Мертвыми душами". Осенью 1839 Г. должепъ былъ отправиться въ Рос­ сию для того, чтобы взять изъ института и препроводить матери двухъ своихъ сестеръ. Затемъ онъ снова вернулся въ Рнмъ, где вплотнуио заселъ за „Мертвый души" и въ севт. 1841 онъ прйёхале въ Россйю съ готовымъ уже первымъ томомь „Мертвыхъ душъ", съ цельно выпустить его въ светъ. Печаталась книга въ Мо­ скве. Но московские цензора ни за что не соглашались пропустить ее. Ихъ смущало самое заглавие: „Разве можно, говорилин они, называть мертвыми безсмертвыя человеческйя души!" Пришлось перенесгь книгу въ спб. цензуру, по и тамъ она бы­ ла выпущена съ большими изменениями, & и то лишь благодаря участйно влиятельныхъ друзей. Книга вышла наконецъ въ Мо­ скве подъ такимъ заглавиемъ: „Похожде­ ния Чичикова или Мертвыя души", поэма Г., М., 1842. Съ выпускомъ „Мертвыхъ душъ" заканчивается цветущий перйодъ жизни и творчества Г. Если мы примемъ во вниманйе, что „Мертвыя души" были задуманы Г. уже 1835, то изъ этого выте­ каете заислючеше, что въ 26 летъ Г. у с п е л е уже замыслить все, что вышло изъ подъ пера его, за исклночевиемь разве навеян­ ной Римомъ „Анунциаты". Въ 33-мъ же году его жизвп, съ издаяйемъ первой ча­ сти „Мертвыхъ душъ" вышло все то луч­ шее, чемъ ознаменовалось его творчество. Далее затемъ начинается постепенное, и духоввое, и телесное умиранйе Г., сопро­ вождаемое печальвымъ упадкомъ его та­ ланта при редкихь вспышкахъ творчества въ минуту редкихъ просветлений. Пер­ вый нравственный ударъ былъ нанесенъ Г. смертельною болезнен) молодого и симпатичваго юноши 1осифа Вйельгорскаго, привезеннаго въ Италйно въ послёднемъ градусе чахотки. Полторы недели почти безвыходно провелъ Г. у постели больного и картина угасания ионоши произвела па Г. потрясающее виечатлепйе. Затемъ Г. самъ вынесь две тяжкйя болезни 1840 въ Вене и Риме и даже считалъ себя одно время на краю гроба. Ко всему этому присоединялось крайне-затруднительное матерьяльное положение. Г. весьма удру­ чало, что въ то время, какъ имепйе родпыхъ его находилось въ полномъ разстройстве и они терпели нужду, онъ не въ силахъ былъ помочь имъ, такъ какъ самъ былъ кругомъ въ долгахъ. Все это, вме­ сте взятое способствовало тому перево­ роту, который превратилъ Г. изъ жизне­ радостная весельчака въ мрачнаго аскета и святошу. Собственно говоря, это не былъ переворотъ въ истинномъ смысле этого слова. Съ детскихъ л е т ъ уже въ немъ были заложены семена мистицизма и впродолжеийи всей молодости они зре­ ли и обнаруживались подчасъ довольно ярко (напрнмеръ „Портрете"). Въ то же время Г., по самой природе своей, не былъ созданъ для одного чистаго искус­ ства. Одинъ смехъ надъ пошлыми людьми, хотя бы н сквозь слезы, не ыогъ его удо­ влетворить; у него постоянно была потреб­ ность въ какомъ то шнрономъ и п л о д о