* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

НЕКРАСОЕЪ. 761 пытаясь определить „существенную н самую затаенную сторону* духа нашего великаго поэта, говорить; „Это... было ранспое въ самомъ началъ жизни сердце, и эта то Н И К О Г Д А н е п а ж п в а в ш а я рана его п была нячзломъ и источнпкомъ всей страстной страдальческой поэзш его на всю потомъ жизнь". Въ этихъ словахъ, далеко не исчерпывагощихъ характера и значения то скорбно, то гневно рыдающей лиры Н., безспорио содержится значитель­ ная доля истины. Недетский тревоги рано взволновали чуткую младенческую дугау впечатлптельнаго ребенка. Въ „мрачномъ домъ" своего отца, т. е. до 15—16 л., опъ уже „научился терпеть и ненавидеть". На­ ряду „съ этой ненавистью правою" въ ду­ ш е мальчика нашли место и иныя чув­ ства, семена которыхъ незаметно проник­ ли туда вмъстъ съ нездоровыми иепареHiflMn крепостнической атмосферы. Стра­ далица-мать, отдавшая всю силу своей кроткой, жепственно чистой души любви къ дътямъ, не могла, конечно, уберече сво­ его первенца отъ тлетворнаго действия окружающей среды, но именно она, ио приananiro самого поэта, помогла ему сохра­ ните вь груди ту святую искру, которая позднее разгорелась яркимъ пламенемъ гневной и страдающей поэзии: „И если я легко стряхпулъ съ годами съ души моей тлетворные следы поправшей все разум­ ное ногами гордившейся невежествомъ сре­ ды; и если я наполнилъ жизнь борьбою за идеаль добра и красоты и носить песнь, слагаемая мпою, живой любви глубошя черты, — о. мать моя, подвигнуть я тобою! Во мпв спасла живую душу ты". Для внечатлителенаго мальчика, рано ваучпвшагося вдумчиво относиться къ жнзви, одного хранилища страданий, выпавшихъ на долю его горячо любимой матери, было бы достаточно, чтобы въ сердце его заро­ дилось то сочувствие ко всемъ обиженнымъ и уииженнымъ, которое съ годами выросло въ великое чувство беззаветной любви къ народу — этому вековечному страдальцу русской псторш. И действительно, о Н. можпо въ данпомъ случае сказать то же, что онъ сказалъ о Грише („Пир?! на весь мйръ"): „скоро въ сердите мальчика сь лю­ бовью нъ бедной матери любовь ко всей вахлачпне слилась, — и лвтъ пятнадцати Григорйй твердо зиалъ уже, что будете жить для счастия убогаго и темнаго родно­ го уголка". Но сама жизнь позаботилась о томъ, чтобы еще более углубить следы, оставленные въ душе его „годами гнетущихь впечатлешй". За пределами теенаго круга семьи Н. виделъ целое море стра­ дашй, опъ слышалъ подавленные стоны крестьянъ, изнемогавшихъ подъ тяжкимъ „ярмомъ порабощенья". Когда поэтъ сто­ ялъ на берегу Волги и услышалъ впервые заунывную, „подобную стону" песню бурлаковъ, опъ утратилъ способность ке без мятежному наслаждению видомъ родной реки, назвавъ ее „рекою рабства и тос­ I&Kifl, ки". „Что я въ ту пору замышлялъ, созвавъ товарищ ей- детей, патл клятвы я да­ валъ, пускай умретъ въ душе моей". Теперь мы зпаемъ, что то была аннибалова клят­ ва мальчика, который потомъ „сталь пылкпмъ и воеторлсеннымь пЬвцомъ освобож­ дения унижепныхъ обижепныхъ на всей святой Руси". Такимъ образомъ, когда Н. „чуть не детскою ногою ступнль за отче­ ский порогъ" и очутился въ Спб., въ душе его уже таились элементы того пастроешя, которое опъ выразилъ въ мощпыхъ звукахъ своихъ выстраданныхъ лирическихъ песенъ. Первый поэтический дебютъ Н., какъ извество, пе имелъ успеха. Но не­ смотря на слабость его стиховъ, помещенныхъ въ сборникъ „Мечты и звуки", въ некоторыхъ нзъ нихъ уже пробиваются те едва заметиьш черты его поэтическаго да­ рования, которыя рельефно обозначились въ позднвйпшхъ произведешяхъ. Спустя только 5 летъ, Н. возобновилъ свою поэти­ ческую деятельности!, не возбуждая однако вначале серьезпаго внимашя литературной критики. Но воть появляется въ 1846 зна­ менитое стихотворений „Въ дороге", коснув­ шееся самой больной стороны русской лсизни. Опо было настоящимъ откровевтемь снльнаго таланта, поразившимъ совремевниковъ изящной простотой своеобразной формы и глубокою жизненностью содержа­ ния. По справедливому замечанию Ап. Гри­ горьева, это стихотворение совместило въ одну поэтическую форму целую эпоху прошедшаго, забросило сети и въ буду­ щее. Действительно, В., паписаышй „Въ дорог*" до появления „Запнсокъ охотншса" Тургенева и „Антона Горемыки" Григоро­ вича, является иетиннымь провозвестникомъ литературнаго направления, взбравшаго своимъ девизомъ интересы народа. За этимъ первымь въ своемъ роде стихотворешемъ последовалъ въ короткое время рядъ другихъ подобныхъ же. Чувства, на­ кипевший въ груди поэта въ течение долгпхъ мучителькыхъ летъ, искали выхода то въ грустпыхъ мотивахъ глубокой скор­ би, то въ мощпыхъ, полвыхе бодрящей веры, аккордахе рано овладевшей поэтоме „неласковой и нелюбимой музы, печальной спутницы печальныхъ бедняковь, рождевныхъ для труда, страдашй и оковъ". Сочувствйемъ и ъ суровой доле закрепощенс наго крестьянства, горячимъ протестомъ противъ рабства, проповедью борьбы съ „неправдою лукавою" Н. ве переставалъ будить общественную совесть и привле­ кать всеобщее внимание къ главному ге­ рою своихъ песенъ — народу. Особенно широшй полете творчество В. приобрело въ разгаръ реформъ 60-хъ годовъ. Подобно своимъ современникамъ, Н. приветствовалъ реформы, но проницательны мъ умомъ опъ прозревалъ ихъ недостаточность. „Народъ освобожденъ, но счастливь ли народъ?" спрашиваетъ поэтъ, прекрасно знающий, что „на место цепей крепостныхъ люди придумали мпого иныхъ". Нередко грусть,