* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

ОСТРОВСКИЙ [369—370] ОСТРОВСКИЙ г драма, как «Дети Ванюшина» Найденова, это прекрасно доказывает. Социальные ф у н к ц и и творчества О. были исключительно сильны, и это обу­ словливалось как многообразием драматур­ гии, так и сложностью эпохи, в которую О. действовал. Мы уже упоминали выше о том, какой резонанс получили эти пьесы в созна­ нии к у п е ч е с т в а , к которому в первую очередь обращался О. (правда, этому пред-' шествовал период «непонимания» намерений О. частью этого купечества, обвинения его в «клевете» на это сословие, жалоб по на­ чальству и т. п.). В воспоминаниях П. Садов­ ского рассказывается о том, как плакали московские купцы на первом представлении «Бедности не порок», вида на сцене мелодрама­ тически-трогательный образ Любима Торцов а. «Я сам из того сословия, изображению кото­ рого Островский посвятил всю свою лучшую жизнь. Пусть говорят, что он обличил ку­ печество, мы гордимся этим обличением» (из письма в редакцию журн. «Эпоха» «Одного из почитателей Островского»), Эти реакции его читателей и зрителей паходились в полном соответствии с творческими установками О., ценившего в искусстве прежде всего нрав­ ственно-воспитательные цели. В записке, по­ священной доказательству необходимости уч­ реждения русского национального театра, О. ставил перед бытовым репертуаром задачу показать, «что есть хорошего, доброго в рус­ ском человеке, что он должен в себе беречь и воспитывать, и что есть в нем дикого и гру­ бого, с чем он должен бороться». Эта нрав­ ственно-воспитательная установка О. сни­ скала ему широкую популярность в тех про­ слойках торговой буржуазии, которые в ту пору перестраивались и приспособлялись к новой культуре. Неизмеримо более сдерн-ганное отношение Островский встретил в среде русского дво­ рянства, которое не могло не почувствовать на себе ударов его сатиры. Из критиков этого лагеря только В . Ф. Одоевский оказался до­ статочно объективным для того, чтобы попять рождение нового таланта. «Читал ли ты,—пи­ сал он одному из своих д р у з е й , — к о м е д и ю , или лучше сказать трагедию Островского: „Свои люди-—сочтемся", и к-рой настоящее на­ звание „Банкрот '? Пора было вывести на све­ жую воду самый развращенный духом класс людей. Если это не минутная вспышка, не гриб, выдавившийся сам собою из земли, просоченный всякой гнилью, то этот человек есть талант огромный. Я считаю на Руси три тра­ гедии: Недоросль", „Горе от ума , „Ревизор ', на „Банкроте" я поставил нумер четвертый». Восторженная оценка Одоевского не нахо­ дилась, как мы видим, в каком-нибудь проти­ воречии с его дворянской антипатией к купе­ честву. Позднейшая дворянская критика от­ неслась к О, гораздо менее доброжелательно. «Успех этой комедии,—писал напр. кн. П. Л. Вяземский,-—и восторг публики доказывают совершенное падение искусства, и Садовский хорошо, т. е. верно играл, но что он предста­ влял? Купца, который промотался и спился, но остался добрым человеком. Что тут за ха­ рактер? Где творчество и художественность 11 1 автора? Все сцены сшиты на живую нитку сшиты лоскутья. Единства, полноты, разви­ тия нет». Эта отрицательная оценка О. с точки зрения законов дворянской эстетики неодно­ кратно повторялась и критиками позднейшей поры, напр. В. Г. Авсеенко. О. пользовался широкой популярностью у революционной критики 00-х гг., в частности и по линии к р и т и к и чиновничест­ в а . Объяснялось это тем, что представляв­ шиеся О. прослойки передового купечества остро чувствовали на себе ряд отрицатель­ ных черт прпказно-бюрэкратического строя п приветствовали грядущее его уничтожение. «•Доходное место», в к-ром О. разоблачал взя­ точников, получило широкий общественный резонанс. Разночинец Е . Утин приветствовал в Жадове тип, «в котором соединились все существенные и характеристические черты и особенности многих и многих из молодого поколения того времени». Эта оценка конеч­ но была преувеличена, ибо О. боролся с п р и ­ казным строем не с позиций революционной демократии: в Жадове нет ничего от демо­ кратов-революционеров, в «Доходном месте> равно неестественны и патетические речи Ж а дова против взяточничества и идиллический конец комедии с внезапным воодушевлением ' героя и с сентиментально-дидактическим р а ­ • скаянием мещанки Полины. Но не будучи сам идеологом революционной демократии, О. в этой комедии, как и в ряде других, отра­ зил те стремления, к-рые были присуши ре­ волюционной молодежи той поры, и в во¬ : сторженных овациях, которые эта часть зри­ телей устраивала «Доходному месту», и в , цензурных притеснениях Островского л е ж а л а j несомненно глубокая закономерность. В болеепозднюю эпоху, когда О. обратился к более j нейтральным в политическом отношении теI мам, он сохранил однако одно из своих люби¬ мых утверждений о разрушающем действии денег, о тлетворности их в тех случаях, когда • они становятся на пути развития личности. Эта мысль комедии «Не все коту масленица»,, драмы «Бесприданница» и многих других не ' была конечно революционной, но она оставаi лась демократической мыслью, и Островско' му надолго было обеспечено сочувствие широ­ ких масс мелкой буржуазии, городского ме­ щанства и пр. Имеет ли О. какую-нибудь ценность для современности, для театра эпохи пролетар­ ской диктатуры, для пролетарского читателя^ Этот вопрос необходимо решить для правиль­ ной оценки драматурга. Каждый значитель: ный художник прошлого сохраняет для нас i прежде всего п о з н а в а т е л ь н у ю цен¬ ; ность, ибо в его творчестве так или иначе от¬ ! ражается отошедшая в прошлое действитель­ ность. О. был одним из таких художников, к-рые отобразили эту действительность в р я ­ де ее существенных сторон. Экономическое и культурное загнивание поместного дворян­ ства отображено О. с исключительной яр­ костью. Ему принадлежит также целый ряд характеристик деятелей растущего промыш­ ленного капитала. По разумеется самой зна­ чительной исторической заслугой О. было изображение торговой буржуазии, процессов 1 ; !