* Данный текст распознан в автоматическом режиме, поэтому может содержать ошибки

ОСТРОВСКИЙ [359-300] ОСТРОВСКИЙ следует вспомнить, как формировалось рус­ ское купечество. Купеческое предпринима­ тельство нередко шло в дореформенную эпо­ ху по закону преемственности: одряхлевший Е;упец перед уходом «на покоив продавал свою лавку одному из наиболее заслужен­ ных приказчиков, дарил ее ему в награ­ д у за его верную службу, наконец женил его па своей дочери (именно таким путем вышел например в люди Подхалюзин в «Своих лю­ дях»). Та прослойка мещанства, из которой выходят эти столь частые у О. приказчики, представляет собой резервный фонд русского купечества, откуда эти последние черпал it свои кадры, откуда отдельные, наиболее удач­ ливые или энергичные люди поднимались на верхние ступени лестницы, становясь куп­ цами. Перипетиями их сентиментальной люб­ ви полны такие комедии, как «Бедность не порок» (приказчик Митя), «Правда хорошо, а счастье лучше» (Платон Зыбкий), «Горячее сердце» (Гаврила), как сцены из купеческой жизни «Не все коту масленица» (Ипполит) и др. Все эти персонажи принадлежат к сре­ де мещанства, они небогаты, у них нет ника­ ких сбережений и никаких шансов на успех, им помогает случай—внезапное раскаяние х о ­ зяина или ловкий поворот событий, при к-рых счастье неожиданно оказывается возможным. В лице всех этих честных н трудолюбивых приказчиков Островский выводит ту часть мелкого патриархального мещанства, которая пополняла собой ряды купечества, богатея и «выходя в люди». Такова первая категория этих образов у О., неизменно рисуемая им с глубокой симпа­ тией и любовью. В драмах, посвященных кри­ тике «темного царства», мы находим вторую категорию—городских ремесленников и ме­ щан, являющихся единственным активно про­ тестующим началом в городе. Таков напр. образ мещанина Аристарха в «Горячем серд­ це», неустрашимо бросающего гневные слова всемогущему подрядчику Хлыпову; таков в еще большей мере в «Грозе» трогательный образ мещанина, Кулигина, часовщика-само­ учки, отыскивающего «вечный двигатель», ко­ торый служит О. рупором для выражения его авторского гнева и скорби. Но особенно широко развертываются эти мелкобуржуазные образы в нос л ере формен­ ный период творчества Островского, когда у него особенно ширится внимание к бед­ ным, но независимым людям. Такова напр, Аксюша в «Лесе», таков бедный студент Мелузов в «Талантах и поклонниках», с горь­ кой иронией осуждающий себя за то, что он «вторгся в чужое владение, в область беспе­ чального пребывания, беззаботного времяпро­ вождения, в сферу красивых веселых жен­ щин, в сферу шампанского, букетов, доро­ гих подарков... Бедняк, на трудовые день­ ги выучился трудиться: ну и трудись. А он вздумал любить. Пет, этой роскоши нам не полагается!» Образ Мслузова чрезвычай­ но показателен для хара!стеристики симпа­ тий позднего О. Ото не революционный об­ раз крестьянского демократа, а постепеновец, борющийся за перевоспитание людей, всту­ пающий с этим миром «в постоянный поеди­ • ' . | I I I , : • . : 1 , I i ' нок», в «непрерывную борьбу», верящий в «возможность улучшать людей». В эту пору О. пе случайно начинает привлекать к сере мир провинциального актерства. Дело здесь не только в том, что О. связан был с этой сре­ дой своей профессиональной работой,—эта связь существовала у него у ж е в 50-х гг.,— а в том, что в этих людях он почувствовал демократический пафос, к-рого не было в иной среде. Актеры О.,-—все эти Шмаги, Незнамовы, Нароковы и пр.,—несмотря па по­ стоянную материальную зависимость и ну­ ж д у , полны неистребимой гордости; сознание своего человеческого достоинства не исчезает даже в этой гнетущей атмосфере постоянной зависимости от любой прихоти невежественного и алчного антрепренера. Среди всех этих фигур особенно ярка и выразительна фигура трагика Несчастливцева, бросающего всему миру Гурмыжских, Бодаевых и Булановых гневные слова: «Комедианты? Нет, мы арти­ сты, благородные артисты, а комедианты вы. Мы коли любим, так у ж любим; коли не лю­ бим, так ссоримся и деремся; коли помогаем, так у ж последним трудовым грошом. А вы? Вы всю жизнь тоскуете о благе общества, о любви к человечеству. А что вы сделали? Ко­ го накормили? Кого утешили?.. Вы коме­ дианты, шуты, а не мы». Как могла возникнуть у Островского— идеолога купечества — зта глубокая симпа­ тия к мелким, но гордым людям, задавленным, но не уничтоженным средой? Это могло случиться только потому, что Островский принадлежал к той группе мелкобуржуазной интеллигенции, которая обслуживала русское купечество, которая вела его за собой, находясь в его авангарде. Отсюда в его творчестве сочувствие к идее честного и не­ зависимого труда, мало-по-малу выводяще­ го в люди и всегда в конце концов награ­ ждаемого; отсюда у него внимание к малень­ ким людям, задавленным деспотизмом и про­ изволом. Отражая идеологию этой мелкобурисуазной группы, О. вместе с ней прошел довольно сложный путь. До реформ О. под­ держивал крепкий еще тогда патриархальнокупеческий уклад, критикуя отдельные урод­ ливые его пережитки.—Ставка на внутреннее обновление этого уклада отражала ориента­ цию на него известных групп мелкого ме­ щанства, которые у ж е в ту пору находились не на революционных, а па либеральных позициях. Реформы 60-х гг., подведшие итог существованию торгового капитала в его преяших патриархальных формах, произвели существенные изменения и в сознании Ои его группы. Иллюзия крепости этого ук­ лада была разрушена, а, с другой стороны, мелкая буржуазия оказалась под угрозой эксплоатации се растущим промышленным капиталом. Теряющий прежние опорные свя­ зи, О. перед лицом этой новой угрозы ста­ новится несравненно более настороженным к моментам социального неравенства. Оста­ ваясь в своем творчестве во всем его послереформенном периоде либералом, он продол­ жает делать ставку на просветление сильных мира сего, на раскаяние самодуров; но те­ перь моменты принуждения и протеста иг-