АРИСТОТЕЛЬ (384 – 322 гг. до н.э.) ученик Платона, воспитатель Александра Македонского, основатель школы перипатетиков, из Стагиры (п-ов Халкидика)

Об избрании [на государственные посты] всегда хлопочут не столько порядочные, сколько случайные.
"Афинская полития", 27, 4
Добродетель (...) есть некая середина между противоположными страстями. (...) Оттого и трудно быть достойным человеком, ведь в любом деле трудно держаться середины.
"Большая этика", I, 9, 1193а
Человек с чувством юмора – это и тот, кто умеет отпустить меткую шутку, и тот, кто переносит насмешки.
"Большая этика", I, 9, 1193а
Бог выше всякой добродетели, и не добродетелью определяется его достоинство, потому что в таком случае добродетель будет выше бога.
"Большая этика", II, 5, 1200b
Вопреки мнению некоторых, не разум – начало и руководитель добродетели, а, скорее, движения чувств.
"Большая этика", II, 7, 1206b
Самому любить лучше, чем быть любимым: любить – это некое действие, доставляющее наслаждение, и благо, а быть любимым не вызывает в предмете любви никакой деятельности. (...) Тем не менее люди из честолюбия предпочитают быть любимцами, а не сами любить, поскольку быть любимцем связано с каким-то превосходством.
"Большая этика", II, 11, 1210b
Дурной (...) [человек] никогда не бывает себе другом, он всегда во вражде с самим собой.
"Большая этика", II, 11, 1211а
Почему отец любит сына сильнее, чем сын отца? (...) Потому что сын – его создание. (...) Все бывают благосклонны к тому, что они сами создали.
"Большая этика", II, 12, 1211b
Узнать самого себя – это и самое трудное, (...) и самое радостное, (...) но самих себя своими силами мы не можем видеть (...); при желании видеть свое лицо мы смотримся в зеркало (...), при желании познать самих себя мы можем познать себя, глядя на друга. Ведь друг, как мы говорим, это "второе я". (...) Знать себя невозможно без помощи друга.
"Большая этика", II, 15,1212а
Ярость выводит человека из себя. Вот почему и поведение кабанов имеет вид смелости, хотя это и не настоящая смелость.
"Евдемова этика", III, 1, 1229а
Имеющие опыт преуспевают больше, нежели те, кто обладает отвлеченным знанием.
"Метафизика" I, 2, 981а
Опыт есть знание единичного, а искусство – знание общего.
"Метафизика" I, 2, 981а
Признак знатока – способность научить.
"Метафизика" I, 2, 981b
Владеющие искусством способны научить, а имеющие опыт не способны.
"Метафизика" I, 2, 981b
В поэтическом произведении предпочтительнее вероятное невозможное, чем невероятное, хотя и возможное.
Одни [искусства] – для удовлетворения необходимых потребностей, другие – для времяпрепровождения; изобретателей последних мы всегда считаем более мудрыми, нежели изобретателей первых, так как их знания были обращены не на получение выгоды.
"Метафизика" I, 2, 981b
Мудрость (...) занимается причинами и началами.
"Метафизика", I, 2, 981b
Более мудр во всякой науке тот, кто более точен и более способен научить выявлению причин.
"Метафизика", I, 2, 982а
Удивление побуждает людей философствовать.
"Метафизика", I, 2, 982b
Знание о чем бы то ни было есть знание общего.
"Метафизика", III, 6, 1003а
Для счастья (...) нужна и полнота добродетели, и полнота жизни.
"Никомахова этика", I, 10, 1100а
Может быть, (...) вообще никого не следует считать счастливым, покуда он жив (...)? Если в самом деле признать такое, то не будет ли человек счастлив лишь тогда, когда он умер?
"Никомахова этика", I, 10, 1100а
Камень, который по природе падает вниз, не приучишь подниматься вверх, приучай его, подбрасывая вверх хоть тысячу раз.
"Никомахова этика", II, 1, 1103а
Добродетель мы обретаем, прежде что-нибудь осуществив, так же как и в других искусствах. (...) Строя дома, становятся зодчими, а играя на кифаре – кифаристами. Именно так, совершая правые поступки, мы делаемся правосудными, поступая благоразумно – благоразумными, действуя мужественно – мужественными. (...) Короче говоря, повторение одинаковых поступков порождает соответствующие нравственные устои.
"Никомахова этика", II, 1, 1103а – 1103b
Искусство и добродетель всегда рождаются там, где труднее.
"Никомахова этика", II, 2, 1105а
Совершать проступок можно по-разному (...), между тем как поступать правильно можно только одним-единственным способом (недаром первое легко, а второе трудно, ведь легко промахнуться, трудно попасть в цель).
"Никомахова этика", II, 5, 1106b
Мужественные совершают поступки во имя прекрасного. (...) В противном случае мужественными, пожалуй, окажутся даже голодные ослы, ведь они и под ударами не перестают пастись.
"Никомахова этика", III, 11, 1116b
Скупость (...) неизлечима (...); она теснее срослась с природой человека, чем мотовство. Большинство ведь, скорее, стяжатели, чем раздаватели.
"Никомахова этика", IV, 3, 1121b
Порок уничтожает сам себя, и если он достигает полноты, то становится невыносимым для самого его обладателя.
"Никомахова этика", IV, 11, 1126а
Какие насмешки не стесняются выслушивать, такие и сами говорят.
"Никомахова этика", IV, 14,1128а
Человек (...) свободнорожденный будет вести себя так, словно он сам себе закон.
"Никомахова этика", IV, 14, 1128а
Молодые люди становятся геометрами и математиками (...), но (...) не бывают рассудительными. Причина этому в том, что рассудительность проявляется в частных случаях, с которыми знакомятся на опыте, а (...) опытность дается за долгий срок.
"Никомахова этика", VI, 9, 1142а
Как зверю не свойственны ни порочность, ни добродетель, так не свойственны они и богу, но у него есть нечто, ценимое выше добродетели.
"Никомахова этика", VII, 1, 1, 1145а
Не способный к раскаянию неисцелим.
"Никомахова этика", VII, 8, 7, 1150а
Те, что твердят, будто под пыткой (...) человек счастлив, если он добродетелен, вольно или невольно говорят вздор. (Возражение эпикурейцам.)
"Никомахова этика", VII, 14, 1153b
Для ищущего чрезмерных удовольствий страданием будет уже отсутствие чрезмерности.
"Никомахова этика", VII, 14, 1154а
При чрезмерных страданиях люди ищут чрезмерного удовольствия, (...) полагая, что оно исцеляет.
"Никомахова этика", VII, 15, 1154а
Телесных удовольствий, как сильнодействующих, ищут те, кто не способен наслаждаться иными: эти люди, конечно, сами создают себе своего рода жажду.
"Никомахова этика", VII, 14, 1154b
Юноши быстро становятся друзьями, а старики – нет: не становятся друзьями тем, от кого не получают наслаждения.
"Никомахова этика", VIII, 7, 6, 1158а
Быть другом для многих при совершенной дружбе невозможно, так же как быть влюбленным во многих одновременно. (...) А нравиться многим (...) можно.
"Никомахова этика", VIII, 7, 6, 1158а
Люди, наделенные могуществом, используют друзей (...) с разбором: одни друзья приносят им пользу, а другие доставляют удовольствие, но едва ли одни и те же – и то и другое.
"Никомахова этика", VIII, 7, 6, 1158а
Большинство – друзья подхалимов, так как подхалим – это друг, над которым обладают превосходством, или человек, который прикидывается, что он таков.
"Никомахова этика", VIII, 9, 8, 1159а
Раб – одушевленное орудие, а орудие – неодушевленный раб.
"Никомахова этика", VIII, 13, 1161b
От природы человек склонен образовывать, скорее, пары, а не государства – настолько же, насколько семья первичнее и необходимее государства.
"Никомахова этика", VIII, 14, 1162а
Бездетные скорее разводятся: дети – это общее обоим благо, а общее благо объединяет.
"Никомахова этика", VIII, 14, 1162а
Большинство (...) желает получать благодеяния, а делать добро избегает, как невыгодного занятия.
"Никомахова этика", VIII, 16, 1163b
Благодетели больше питают дружбу к облагодетельствованным, нежели принявшие благодеяние – к оказавшим его.
"Никомахова этика", IX, 7, 11671)
Все больше дорожат доставшимся с трудом. (...) Не случайно матери (...) любят детей сильнее, чем отцы, ведь рождение ребенка требует от них больших усилий и они лучше отцов знают, что это их собственное создание.
"Никомахова этика", IX, 7, 1168а
У кого много друзей (...), [те] ни для кого (...) не друзья.
"Никомахова этика", IX, 10, 1171а
Отдых (...) существует ради деятельности.
"Никомахова этика", X, 6, 1177а
Мы лишаемся досуга, чтобы иметь досуг, и войну ведем, чтобы жить в мире.
"Никомахова этика", X, 7, 1177b
Нет, не нужно следовать увещеваниям "человеку разуметь человеческое" и "смертному – смертное"; напротив, насколько возможно, надо возвышаться до бессмертия и делать все ради жизни, соответствующей наивысшему в самом себе; право, если по объему это малая часть, то по силе и ценности она все далеко превосходит.
"Никомахова этика", X, 7, 1177b – 1178а
Обратить к нравственному совершенству большинство рассуждения не способны, потому что большинству людей по природе свойственно подчиняться не чувству стыда, а страху и воздерживаться от дурного не потому, что это позорно, но опасаясь мести.
"Никомахова этика", X, 10, 1179b
Страсть (...) уступает не рассуждениям, а насилию.
"Никомахова этика", X, 10, 1181b
Врачами становятся не по руководствам.
"Никомахова этика", X, 10, 1181b
Рука есть орудие орудий.
"О душе", III, 8, 432а
Принять за исходную посылку ложь и принять за исходную посылку невозможное – не одно и то же. Из невозможной предпосылки следует невозможное заключение.
"О небе", I, 1, 281b
[Из всех животных] только человек (...) способен смеяться.
"О частях животных", III, 10
Из ложных посылок можно вывести истинное заключение.
"Первая аналитика", II, 2, 53b
Человек по природе своей есть существо политическое.
"Политика", I, 1, 9, 1253а
Человек есть существо общественное в большей степени, нежели пчелы и всякого рода стадные животные.
"Политика", I, 1, 10, 1253а
Тот, кто в силу своей природы (...) живет вне государства, (...) либо животное, либо божество.
"Политика" (контаминация двух цитат:
I, 1, 9; I, 1, 12, 1253а)
Раб – некая одушевленная собственность.
"Политика", I, 2, 4, 1253b
Одно мужество свойственно начальнику, другое – слуге.
"Политика", I, 11, 8, 1260а
К тому, что составляет предмет владения очень большого числа людей, прилагается наименьшая забота.
"Политика", II, 1, 10, 1261b
При общности имущества для благородной щедрости (...) не будет места, и никто не будет в состоянии проявить ее на деле, так как щедрость сказывается именно при возможности распоряжаться своим добром.
"Политика", II, 2, 18, 1263b
Бедность – источник возмущений и преступлений.
"Политика", II, 3, 7, 1265b
Если исправление закона является незначительным улучшением, (...) не столько будет пользы от изменения закона, сколько вреда, если появится привычка не повиноваться существующему порядку. (...) Легкомысленно менять существующие законы на другие, новые – значит ослаблять силу закона.
"Политика", II, 5, 13-14, 1269а
В чем разница: правят ли женщины, или должностные лица управляются женщинами? Результат получается один и тот же.
"Политика", II, 6, 7, 1269b
Покупающие власть за деньги привыкают извлекать из нее прибыль.
"Политика", II, 8, 7, 1273b
Государство есть совокупность граждан.
"Политика", III, 1, 2, 1274b
Толпа о многих вещах судит лучше, нежели один человек, кто бы он ни был.
"Политика", III, 10, 6, 1286а
Средний достаток (...) всего лучше. (...) Трудно следовать доводам разума человеку (...) сверхсильному, сверхзнатному, сверхбогатому или наоборот, человеку сверхбедному, сверхслабому, сверхуниженному.
"Политика", IV, 9, 3 – 4, 1295b
Одни не способны властвовать и умеют подчиняться только той власти, которая имеется у господ над рабами; другие же не способны подчиняться никакой власти, а властвовать умеют только так, как властвуют господа над рабами.
"Политика", IV, 9, 5, 1295b
Те государства имеют хороший строй, где средние (...) сильнее обеих крайностей или по крайней мере каждой из них в отдельности.
"Политика", IV, 9, 8, 1295b
Государственный строй губит скорее алчность богатых, нежели простого народа.
"Политика", V, 10, 4, 1297а
Внутренние распри [в государстве] возникают не по причине мелочей, но из мелочей.
"Политика", V, 3, 1, 1303b
Распри среди знатных приходится расхлебывать всему государству.
"Политика", V, 3, 2, 1303b
Общий страх объединяет и злейших врагов.
"Политика", V, 4, 1, 1304b
[Прежде] демагоги [вожди народа] были из среды полководцев (...), теперь же (...) демагогами становятся те, кто умеет красно говорить.
"Политика", V, 4, 4, 1305a
Олигархия разрушается (...), когда в ней образуется другая олигархия.
"Политика", V, 5, 8, 1306а
Самое главное при всяком государственном устройстве – (...) устроить дело так, чтобы должностным лицам невозможно было наживаться.
"Политика", V, 7, 9, 1308b
В демократиях следует щадить состоятельных людей и не подвергать разделу не только их имущество, но и доходы.
"Политика", V, 7, 11, 1309а
Многое из того, что кажется свойственным демократии, ослабляет демократию.
"Политика", V, 7, 16, 1309а
Демагогам [вождям народа] (...) следовало бы всегда говорить в пользу состоятельных, а (...) олигархи должны были бы радеть об интересах народа.
"Политика", V, 7, 19, 1310а
Большинство тиранов вышли, собственно говоря, из демагогов, которые приобрели доверие народа тем, что чернили знатных.
"Политика ", V, 8, 3, 1310b
Ненависть более рассудочна [чем гнев]: ведь гнев сопряжен с горестным чувством, так что нелегко быть рассудительным; напротив, вражда горечи в себе не содержит.
"Политика", V, 8, 21, 1312b
Крайняя демократия – та же тирания, только разделенная среди многих.
"Политика", V, 8, 21, 1312b
Чем меньше полномочий у царской власти, тем она долговечнее.
"Политика", V, 9, 1, 1313a
И демос [народ] желает быть своего рода монархом. Поэтому и тут (...) льстецы в почете (...) (ведь демагог – льстец народа).
"Политика", V, 9, 6, 1313b
Уделять (...) почести должен сам тиран, а наложение кары поручать другим.
"Политика", V, 9, 16, 1315а
Для сохранения (...) единодержавной власти [следует] (...) никого в отдельности не возвеличивать, а если уж приходится делать это, то возвышать нескольких лиц, потому что они будут следить друг за другом.
"Политика", V, 9, 16, 1315а
Одно из условий свободы – по очереди быть управляемым и править.
"Политика", VI, I, 6, 1327b
Власть над свободными людьми более прекрасна (...), чем господство над рабами.
"Политика", VII, 13, 12, 1333b
Гражданин должен (...) властвовать над своим (...) государством.
"Политика", VII, 13, 13, 1333b
Большинство государств, обращающих внимание лишь на военную подготовку, держатся, пока они ведут войны, и гибнут, лишь только достигают господства. Подобно стали, они теряют свой закал во время мира.
"Политика", VII, 13, 15, 1334b
Конечной целью войны служит мир, работы – досуг.
"Политика", VII, 13, 16, 1334а
Тело должно быть развито, но не посредством изнурительных упражнений и не только в одну сторону, как это бывает у атлетов.
"Политика", VII, 14, 8, 1335b
Мы всегда больше любим наши первые впечатления.
"Политика", VII, 15, 10, 1336b
Для умения пользоваться досугом в жизни нужно кое-чему учиться, кое в чем воспитаться.
"Политика", VIII, 2, 6, 1338а
Физическое напряжение препятствует развитию ума, напряжение умственное – развитию тела.
"Политика", VIII, 4, 2, 1339а
Еще вопрос, служит ли музыка к облагораживанию нравов.
"Политика", VIII, 4, 6, 1339а
Чтобы уметь судить о деле, нужно самому уметь его делать.
"Политика", VIII, 6, 1, 1340b
Смешное есть некоторая ошибка и уродство, небезболезненное и безвредное; так, (...) смешная маска есть нечто безобразное и искаженное, но без боли.
"Поэтика", 5, 1449а
Поэзия философичнее и серьезнее истории, ибо поэзия больше говорит об общем, история – о единичном.
"Поэтика", 9, 1451b
Даже известное известно лишь немногим.
"Поэтика", 9, 1451b
Большая разница, случится ли нечто вследствие чего-либо или после чего-либо.
"Поэтика", 10, 1452a
Поэзия – удел человека или одаренного, или одержимого.
"Поэтика", 17, 1455а
Чудесное приятно; это видно из того, что все рассказчики, чтобы понравиться, привирают.
"Поэтика", 24, 1460а
В поэзии предпочтительнее невозможное, но убедительное, возможному, но неубедительному.
"Поэтика", 25, 1461b
Хорошо составленные законы (...) должны (...) оставлять как можно меньше произволу судей, (...) потому что (...) законы составляются людьми на основании долговременных размышлений, судебные же приговоры произносятся на скорую руку.
"Риторика", I, 1, 1354а
Если позорно не уметь владеть своим телом, то не менее позорно не уметь владеть словом.
"Риторика", I, 1, 1355а
Дело врачебного искусства заключается не в том, чтобы делать всякого человека здоровым, но в том, чтобы, насколько возможно, приблизиться к этой цели, потому что вполне возможно хорошо лечить и таких людей, которые уже не могут выздороветь.
"Риторика", I, 1, 1355b
Риторика (...) имеет в виду то, что убедительно для всех (...). Ведь и сумасшедшим кое-что кажется убедительным.
"Риторика", I, 2, 1356b
От одинаковых причин получаются одинаковые следствия.
"Риторика", I, 4, 1360а
Счастье есть благосостояние, соединенное с добродетелью.
"Риторика", I, 5, 1360b
Сущность богатства заключается более в пользовании, чем в обладании.
"Риторика", I, 5, 1361а
Красота (...) различна для каждого возраста.
"Риторика", I, 5, 1361b
То, ради чего совершено много трудов и сделано много издержек, (...) [уже поэтому] представляется благом.
"Риторика", I, 6, 1363 а
Хорошие (люди] – те, которых не порицают даже враги.
"Риторика", I, 6, 1363а
Терпеть несправедливость лучше, чем делать несправедливость.
"Риторика", I, 7, 1364b
Из двух вещей приятнее та, которая доставляет удовольствие с меньшей примесью горечи и более продолжительное время.
"Риторика", I, 7, 1364b
Лучше то, что труднее.
"Риторика", I, 7, 1365а
Из двух благ (...) лучше то, что бывает в конце жизни, ибо то, что бывает под конец, в большей степени обладает свойствами цели.
"Риторика", I, 7, 1365а
Цель демократии – свобода, олигархии – богатство, аристократии – воспитание и законность, тирании – защита.
"Риторика", I, 8, 1366а
Хорошо казаться человеком, действующим со гласно заранее принятому намерению; поэтому случайности и нечаянности следует считать за нечто, входившее в наше намерение.
"Риторика", I, 9, 1367b
Когда ты хочешь хвалить, посмотри, что бы ты мог посоветовать, а когда хочешь дать совет, посмотри, что бы ты мог похвалить.
"Риторика", I, 9, 1368а
Не от богатства и бедности люди поступают несправедливо.
"Риторика", I, 10, 1369а
Между местью и наказанием есть разница: наказание производится ради наказуемого, а мщение ради мстящего, чтобы утолить его гнев.
"Риторика", I, 10, 1369b
Мы не гневаемся на того, кого считаем недоступным нашей мести.
"Риторика" I, 11, 1370b
И в горестях и в слезах есть (...) своего рода наслаждение: горечь является вследствие отсутствия любимого человека, но в припоминании и некоторого рода лицезрении его – что он делал и каков он был – заключается наслаждение.
"Риторика" I, 11, 1370b
Быть объектом удивления приятно уже потому, что с этим связан почет.
"Риторика", I, 11, 1371а
[Обижают] и врагов, и друзей, потому что первых обидеть легко, а вторых приятно.
"Риторика", I, 11, 1373а
Правда заключается (...) в том, чтобы (...) иметь в виду не закон, а законодателя, не букву закона, а мысль законодателя, не самый поступок, а намерение человека, не часть, а целое.
"Риторика" I, 13, 1373b
И забывчивость может вызывать гнев, например, забвение имен, хотя это вещь незначительная. Дело в том, что забывчивость кажется признаком пренебрежения.
"Риторика", II, 2, 1379b
Умеющие перенести шутку и прилично пошутить (...) доставляют одинаковое удовольствие своему ближнему.
"Риторика", II, 4, 1381а
Никто не любит того, кого боится.
"Риторика", II, 4, 1381b
Гнев врачуется временем, ненависть же неизлечима.
"Риторика", II, 4, 1381b
Страшны и обиженные (...), потому что всегда выжидают удобного случая [отомстить]. Страшны и обидевшие, (...) потому что они боятся возмездия.
"Риторика", II, 5, 10, 1382b
[Для того чтобы испытывать страх] человек должен испытывать некоторую надежду на спасение того, за что он тревожится; доказательством этому служит то, что страх заставляет людей размышлять, между тем как о безнадежном никто не размышляет.
"Риторика", II, 5, 1383а
Смелость есть надежда, причем спасение представляется близким, а все страшное – далеким.
"Риторика", II, 5, 1383а
Во время морского путешествия смело смотрят на предстоящие опасности люди, незнакомые с бурями, и люди, по своей опытности знающие средства к спасению.
"Риторика", II, 5, 1383а
Больше стыдятся того, что делают на глазах у других и явно, откуда и пословица "стыд находится в глазах".
"Риторика", II, 6, 1384а
Разглашать склонны люди обиженные.
"Риторика", II, 6, 1384а
Мы (...) стыдимся не одного и того же перед знакомыми и незнакомыми.
"Риторика", II, 6, 1384а
Сострадание [есть] некоторого рода печаль при виде бедствия (...), которое могло бы постигнуть или нас самих, или кого-нибудь из наших близких. (...) Потому-то люди, совершенно погибшие, не испытывают сострадания: они полагают, что больше ничего не могут потерпеть, ибо все уже потерпели.
"Риторика", II, 8, 1385b
Мы чувствуем сострадание к людям знакомым, если они не очень близки нам, к очень же близким относимся так же, как если бы нам самим предстояло несчастье; потому-то и Амазис, как рассказывают, не плакал, видя, как его сына ведут на смерть, но заплакал при виде друга, просящего милостыню: последнее возбудило в нем сострадание, а первое ужас.
"Риторика", II, 8, 1386а
Ужасное (...) уничтожает сострадание и часто способствует возникновению противоположной страсти.
"Риторика", II, 8, 1386а
Люди малодушные завистливы, потому что им все представляется великим.
"Риторика", II, 10, 1387b
Люди завидуют тем, кто к ним близок по времени, по месту, по возрасту и по славе.
"Риторика", II, 10, 1388а
Юноши (...) любят почет, но еще больше любят победу, потому что юность жаждет превосходства.
"Риторика", II, 12, 1389а
Юноши (...) добродушны, потому что еще не видели многих низостей. Они легковерны, потому что еще не во многом были обмануты. (...) Они великодушны, потому что жизнь еще не унизила их и они не испытали нужды.
"Риторика", II, 12, 1389а
У юношей будущее продолжительно, прошедшее же кратко: в первый день не о чем помнить, надеяться же можно на все.
"Риторика", II, 12, 1389а
Юноши (...) легко доступны состраданию, потому что считают всех честными и слишком хорошими: они мерят своих ближних своей собственной неиспорченностью.
"Риторика", II, 12, 1389b
Остроумие есть отшлифованное высокомерие.
"Риторика", II, 12, 1389b
[Старики] сильно не любят и не ненавидят, но, согласно совету Бианта: любят, как бы готовясь возненавидеть, и ненавидят, как бы намереваясь полюбить.
"Риторика", II, 13, 1389b
[Старики] подозрительны вследствие своей недоверчивости, а недоверчивы вследствие своей опытности.
"Риторика", II, 13, 1389b
Старость пролагает дорогу трусости, ибо страх есть охлаждение.
"Риторика", II, 13, 1389b
[Старики] привязаны к жизни, и чем ближе к последнему дню, тем больше.
"Риторика", 11, 13, 1389b
Полезное есть благо для самого человека, а прекрасное есть безотносительное благо.
"Риторика", II, 13, 1390а
[Старики] более живут воспоминанием, чем надеждой, потому что для них остающаяся жизнь коротка, прошедшая длинна (...). В этом же причины их болтливости: они постоянно говорят о прошедшем, потому что испытывают наслаждение, предаваясь воспоминаниям.
"Риторика", II, 13, 1390а
И старики доступны состраданию, но не по той самой причине, по какой ему доступны юноши: эти последние – вследствие человеколюбия, а первые – по своему бессилию, потому что на все бедствия они смотрят, как на близкие к ним.
"Риторика", II, 13, 1390а
Ворчливое противоположно смешному.
"Риторика", II, 13, 1390а
Тело достигает цветущей поры от тридцати до тридцати пяти лет, а душа – около сорока девяти лет.
"Риторика", II, 14, 1390b
Характер, сообщаемый богатством, есть характер человека неразумного и счастливого.
"Риторика", II, 16, 1391а
Быть вновь разбогатевшим значит как бы быть невоспитанным богачом.
"Риторика", II, 16, 1391а
По большей части будущее подобно прошедшему.
"Риторика", II, 20, 1394а
Пользоваться изречениями прилично (...) относительно того, в чем человек опытен (...), употребление же изречений по поводу того, в чем человек неопытен, есть признак неразумия и невоспитанности.
"Риторика", II, 21, 1395а
Люди необразованные в глазах толпы кажутся более убедительными, чем образованные.
"Риторика", II, 22, 1395b
Одна жрица не позволяла своему сыну говорить политические речи, сказав: "Если ты будешь говорить справедливое, тебя возненавидят люди, если несправедливое – боги". Но можно также сказать, что должно говорить такие речи, ибо если ты будешь говорить справедливое, тебя полюбят боги, если несправедливое – люди.
"Риторика", II, 23, 1399а
Прорицатели выражаются о деле общими фразами именно потому, что здесь менее всего возможна ошибка. Как в игре в "чет и нечет" скорее можно выиграть, говоря просто "чет" или "нечет", чем точно обозначая число.
"Риторика", III, 5, 1407b
Написанное должно быть удобочитаемо и удобопонимаемо, а это – одно и то же.
"Риторика", III, 5, 1407b
Речь должна обладать ритмом, но не метром, так как в последнем случае получатся стихи.
"Риторика", III, 8, 1408b
Ямб есть (...) форма речи большинства людей.
"Риторика", III, 8, 1408b
Стиль речи письменной – самый точный, а речи полемической – самый актерский.
"Риторика", III, 12, 141Зb
Ирония отличается более благородным характером, чем шутовство, потому что в первом случае человек прибегает к шутке ради самого себя, а шут делает это ради других.
"Риторика", III, 18, 1419b
Одни копят, словно должны жить вечно, а другие тратят, словно тотчас умрут.
(Диоген Лаэртский, V, 20)
Друг – это одна душа в двух телах.
(Диоген Лаэртский, V, 20)
Мудрец не свободен от страстей, а умерен в страстях.
(Диоген Лаэртский, V, 31)
Один болтун, сильно докучавший ему [Аристотелю] своим пустословием, спросил его: "Я тебя не утомил?" Аристотель ответил: "Нет, я не слушал".
(Диоген Лаэртский, V, 20)
[Аристотеля] попрекали, что он подавал милостыню человеку дурного нрава; он ответил: "Я подаю не нраву, а человеку".
(Диоген Лаэртский, V, 17)
[Аристотелю] сказали, что кто-то бранит его заочно; он сказал: "Заочно пусть он хоть бьет меня!"
(Диоген Лаэртский, V, 18)
Человек по своей природе есть существо общественное.
Надежда – это сон наяву.
У всякого человека в отдельности и у всех вместе есть, можно сказать, известная цель, стремясь к которой они одно избирают, другого избегают.
Жизнь требует движения.
Невежда удивляется, что вещи таковы, каковы они суть, и такое удивление есть начало знания; мудрец, наоборот, удивился бы, если бы вещи были иными, а не таковыми, какими он их знает.
Это долг – ради спасения истины отказаться даже от дорогого и близкого.
Человек, достигший полного совершенства, выше всех животных; но зато он ниже всех, если он живет без законов и без справедливости. Действительно, нет ничего чудовищнее вооруженной несправедливости.
Более подходит нравственно хорошему человеку выказать свою честность.
Платон – друг, но истина дороже.
Назначение человека – в разумной деятельности.
Деяние есть живое единство теории и практики.
Каждый человек должен преимущественно браться за то, что для него возможно и что для него пристойно.
Начало есть более чем половина всего.
Ничто так не истощает и не разрушает человека, как продолжительное физическое бездействие.
Лучше в совершенстве выполнить небольшую часть дела, чем сделать плохо в десять раз более.
Учителя, которым дети обязаны воспитанием, почтеннее, чем родители: одни дарят нам только жизнь, а другие – добрую жизнь.
Между человеком образованным и необразованным такая же разница, как между живым и мертвым.
Воспитание – в счастье украшение, а в несчастье – прибежище.
Ученикам, чтобы преуспеть, надо догонять тех, кто впереди, и не ждать тех, кто позади.
Тот, кто обозревает немногое, легко выносит суждение.
Совершенно очевидно, что из числа полезных (в житейском обиходе) предметов следует изучать те, которые действительно необходимы, но не все без исключения.
Каждому человеку свойственно ошибаться, но никому, кроме глупца, не свойственно упорствовать в ошибке.
Мудрость – это самая точная из наук.
Ошибаться можно различно, верно поступать можно лишь одним путем, поэтому-то первое легко, а второе трудно; легко промахнуться, трудно попасть в цель.
Разумный гонится не за тем, что приятно, а за тем, что избавляет от неприятностей.
Достоинство речи – быть ясной и не быть низкой.
Чересчур блестящий слог делает незаметными как характеры, так и мысли.
Ясность – главное достоинство речи.
Всего приятнее для нас те слова, которые дают нам какое-нибудь знание.
Из привычки так или иначе сквернословить развивается и склонность к совершению дурных поступков.
Хвалить людей в лицо – признак лести.
Все льстецы – прихвостни.
Шутка есть ослабление напряжения, поскольку она отдых.
Шутить надо для того, чтобы совершать серьезные дела.
Остроумен тот, кто шутит со вкусом.
Хороша книга, если автор в ней высказывает только то, что следует, и так, как следует.
Свойство тирана – отталкивать всех, сердце которых гордо и свободно.
Кто спрашивает, почему нам приятно водиться с красивыми людьми, тот слеп.
Природа дала человеку в руки оружие – интеллектуальную моральную силу, но он может пользоваться этим оружием и в обратную сторону, поэтому человек без нравственных устоев оказывается существом и самым нечестивым и диким, низменным в своих половых и вкусовых инстинктах.
Не для того мы рассуждаем, чтобы знать, что такое добродетель, а для того, чтобы стать хорошими людьми.
Хорошо рассуждать о добродетели – не значит еще быть добродетельным, а быть справедливым в мыслях – не значит еще быть справедливым на деле.
Нравственные качества обнаруживаются в связи с намерением.
Добродетель посредине.
Мужество – добродетель, в силу которой люди в опасностях совершают прекрасные дела.
Никто лучше мужественного не перенесет страшное.
Мужественным называется тот, кто безбоязненно идет навстречу прекрасной смерти.
Наслаждаться общением – главный признак дружбы.
Друг – это одна душа, живущая в двух телах.
У кого есть друзья, у того нет друга.
Друг всем – ничей друг.
О, друзья мои! Нет на свете друзей!
Нравственный человек многое делает ради своих друзей и ради отечества, даже если бы ему при этом пришлось потерять жизнь.
Дружба не только неоценима, но и прекрасна; мы восхваляем того, кто любит своих друзей, и иметь много друзей кажется чем-то прекрасным, а некоторым даже кажется, что быть хорошим человеком и другом – одно и то же.
Дружба – самое необходимое для жизни, так как никто не пожелает себе жизни без друзей, даже если б он имел все остальные блага.
Дружба довольствуется возможным, не требуя должного.
Раб предпочитает раба, господин – господина.
Не любит тот, кто не любит всегда.
Любить – значит желать другому того, что считаешь за благо, и желать притом не ради себя, но ради того, кого любишь, и стараться по возможности доставить ему это благо.
Властвует над страстями не тот, кто совсем воздерживается от них, но тот, кто пользуется ими так, как управляют кораблем или конем, то есть направляют их туда, куда нужно и полезно.
Когда гнев или какой-либо иной подобного рода аффект овладевает индивидом, решение последнего неминуемо становится негодным.
Каждый может разозлиться – это легко; но разозлиться на того, кого нужно, и настолько, насколько нужно, и тогда, когда нужно, и по той причине, по которой нужно, и так, как нужно, – это дано не каждому.
Кто двигается вперед в науках, но отстает в нравственности, тот более идет назад, чем вперед.
Гнев есть зверообразная страсть по расположению духа, способная часто повторяться, жестокая и непреклонная по силе, служащая причиною убийств, союзница несчастия, пособница вреда и бесчестия.
Благодарность быстро стареет.
Есть люди столь скупые, как если бы они собирались жить вечно, и столь расточительные, как если бы собирались умереть завтра.
Многое может случиться меж чашей вина и устами.
Излишество в удовольствиях – это распущенность, и она заслуживает осуждения.
Привычка находить во всем только смешную сторону – самый верный признак мелкой души, ибо смешное лежит на поверхности.
Преступление нуждается лишь в предлоге.
Чтобы разбудить совесть негодяя, надо дать ему пощечину.
Женщины, предающиеся пьянству, рожают детей, похожих в этом отношении на своих матерей.
Все знают, что смерть неизбежна, но так как она не близка, то никто о ней не думает.
Хотя мы и смертны, мы не должны подчиняться тленным вещам, но, насколько возможно, подниматься до бессмертия и жить согласно с тем, что в нас есть лучшего.
Музыка способна оказывать известное воздействие на этическую сторону души; и раз музыка обладает такими свойствами, то, очевидно, она должна быть включена в число предметов воспитания молодежи.
Комедия имеет намерение отображать людей худших, а трагедия – лучших, чем существующие.
Серьезное разрушается смехом, смех – серьезным.
Целью войны является мир.
Музыка облагораживает нравы.
Человек – политическое животное.
Высшей истинностью обладает то, что является причиной следствий, в свою очередь, истинных.
Привычка – вторая натура.